САПОГИ

  Доказано, что у каждого свои тараканы в голове. У меня так они шустрые. Все подзуживали: »А че это ты не можешь иметь крутую иномарку, или даже виллу в Майями и белокрылую яхту в бухте рядом с  посудинами  олигархов? Рыжий что ли или бестолковый? Так я и оказался здесь, вкалывая на мечту. Абрамович начинал  свой бизнес тоже где-то здесь

  Но сегодня тараканы заговорили о …сапогах.  Удобных, с мягкой сухой подкладкой. Казалось, все могу представить : печатанье человеческих органов на принтере, состояние  невесомости…Но на то, что здесь может быть столько грязи, не хватило мой фантазии, и я приехал в ботиночках.

  А тут со спецодеждой проблема, да и мне по инструкции сапоги не положены. Как будто в этих местах есть «чистые» профессии!

  Но самое  удивительное вот в чем. Собирается это мой сосед по вагончику, Толик Михеев,  драпать «на материк».

  - Пойду как Остап Бендер в управдомы, - говорит. А сапоги… оставляет. И даже отодвинул их подальше от своей кровати, словно стесняется их.

  -А ты их тоже передай по наследству, - ехидничает  над ним другой сосед Вадик Органов.

  И тут меня осеняет! Я смотрю на Толькины ноги: они маленькие, почти как у меня. А сапоги – огромные, размера на три больше. Да еще так растоптаны: видно много разнолапых хозяев сменили…

  Сапоги…Когда мы в Венгрии хоронили убитых товарищей, то  в посылку  в Россию родным сапоги не клали. Они – казенное имущество, а не личные вещи. Их надевали ребята, у кого сапоги» просили каши». Сапоги погибшего Яши Мыльникова из Кизнерского района, я донашивал на правах его друга.

  Когда все «устаканилось», нам за границей, чтобы не позорить великую державу, солдатам выдали яловые сапоги и шерстяную форму, а офицерам – хромовые.

  - Это хорошо, что  наследственные сапоги  Толика большие,- думал я. И вспоминается, что я всегда старался выбирать их побольше. Нам, салагам, полагался в казарме верхний этаж, и когда орала сирена: «Тревога», слетая с верхотуры надо было попасть ногами в сапоги, чтобы их не сшибли товарищи,  тогда успеешь схватить автомат и на построение.

  Хорошо, когда  сапоги «с запасом» и в обратном случае. Возвращаешься ты из самоволки в венгерскую корчму, а тут часовой сменился и не предупредил о тебе сменщика. Ты – под колючку, а часовой: »Стой! Стрелять буду!». В лучшем случае «губа». Ты зигзагами по отработанной трассе, а тот – уже очередь в воздух. Сирена.

Взводный залетает в казарму, а ты уже под одеялом в форме, а сапоги на месте. И на построение одеваться не надо. Только сапоги.

  Не любил у нас сапоги только Цыган. Так его звали, потому что имен у него было много и фамилий, как он говорил. А оказался он в армии, когда временно отбился от табора и попал в сети военкомата. Так Цыган принципиально ходил босиком, тем более венгерская теплынь это позволяла. Его множество раз наказывали за босячество, потом махнули рукой, и разрешили обуваться только на построении и в карауле.

  Наш замполит был франт, и требовал, чтобы мы следили за формой и особенно за  сапогами. Его хромачи блестели. Мы спросили, чем он их мажет. Он сказал венгерской ваксой.

       За колючкой  возле нашего  КПП частенько крутились мадьярские ребятишки, выпрашивая значки, открытки, армейские пуговицы.  Удмуртские парни, видимо сказываются  общие угрофинские корни, даже слова есть общие, быстро нашли с ними общий язык и столковались так, что  пацаны принесли солдатам  по бартеру какую- то пасту.  Правда, не фирменную, а в консервной банке.

  Теперь  сапоги наши блестели  так,  что в них можно было  смотреться. На построениях  замполит удовлетворенно улыбался, а взводный, к нашей радости в казарме долго не задерживался, потому что вонь там стояла невыносимая.  Мы же ко всему привыкшие.

  Кстати, за вином по дворам и подвалам этого городишка мы посылали только удмуртов. Покалякав  по  тарабарщине они  бор(вино), палинку(самогон) покупали дешевле.  

 Выручали меня сапоги не раз. Возвращаясь в часть после похорон матери, во  Львове я попал в облаву военных патрулей. Среди кучи полупьяных  защитников отечества я выделялся трезвостью и формой. Майор сразу понял, что я из загранки и велел отпустить без проверки.  

  Но, пожалуй, самую важную службу сослужили мои сапоги, когда я поступал в Уральский университет.  На последнем, решающем экзамене в комиссии сидели, со слов не состоявшихся  студентов, три мегеры.  Я вспомнил про венгерскую ваксу. Намазал сапожки погуще и пошел последним. У дверей  скорбили неудачники.  Зайдя в аудиторию одетый в армейскую форму с начищенной бляхой и блестящими сапогами, я щелкнул каблуками, приложил  руку к фуражке и спросил разрешения к сдаче экзамена. Утомленные дамы удивленно осмотрели на меня поверх очков. Когда я не спеша стал изучать содержание билета, одной даме понадобилось срочно отлучиться. Когда я начал понимать, что от меня хотят услышать, второй даме возможно от усталости, а может от венгерского аромата  стало плохо, и оставшаяся  в строю начала натирать ей виски духами.  Я только открыл рот, чтобы сказать, что кое-что не понимаю, как профессорша измученно сказала : «Давайте вашу зачетку».

  При построении перед отправкой на сельхозработы декан, осмотрев студотряд, глядя на мои сапоги, неожиданно сказал:- Командиром назначаю первокурсника Гусева, и матерые студенты открыли рты. Когда все вкалывали на уборке картофеля или моркови, я ездил верхом  с одного поля на другое, проверяя, как идут дела. А вечером пользовался успехом у местных доярок в сельском клубе, ловя косые взгляды студенток.

  Я сейчас ношу их, эти переходящие сапоги.  Только так: пусть они до ужаса велики мне и у них чертовски неудобно  стоптаны пятки, я все-таки доношу их. До тех пор, пока не кончится мой контракт, или они не протрутся до дыр и развалятся.  Может быть это глупо, но я почему-то так решил…